Рацио - это скучно. Настоящий ирландский герой первым делом побеждает логику
для Кролик Белый
о лисах и пшенице
началоНачиная с самых давних времен, когда гора Тян-Шань верхушкой доставала до Нефритового дворца, а Тарим была синей и быстрой юной рекой, в прибрежных тростниках жила община хули-цзин, или лисов-оборотней. Лисы жили рыбой и небольшими подношениями от ближайших человеческих деревень, но было у общины и свое маленькое рисовое поле.
Три раза в год Су, Лан и Яа собирали с поля рис, которого хватало на кашу и рисовые колобки для детей, а из муки матушка Цзи пекла лепешки. Но однажды в долину пришла засуха, не прекращавшаяся семь лет. Из-за неурожая люди перестали приносить овощи и хлеб, запасы риса таяли, река мелела, и в конце концов старшие лисы собрались, чтобы решить: как жить дальше?
Одноглазый Сяо призывал погрузить на джонки тростниковые циновки, поставить паруса и плыть к островам, где вишня цветет, как розовый снег. Матушка Цзи возразила, что море в это время года бурное, от многочасового плавания на обломках и досках дети могут простудиться, а кто обещает, что лисы островов примут их доброжелательно?
Мастер Хо предложил подняться высоко в горы и спросить помощи у Госпожи Лазоревых облаков, но тут уже Сяо Одноглазый высказался, что никуда не пойдет, потому что за джонками нужен глаз да глаз, а пока они ходят, мелкие лисята непременно утащат хоть одну. И разыскивай их потом по всему Желтому морю, выманивай у Ян Гуна за драгоценный жемчуг.
- Жемчуга не дам! – непонятно к чему вставила матушка Ю.
Тогда встал юный Ху, только-только отрастивший свой шестой хвост. Скоро на далеких берегах, таких суровых, что деревья там растут прямо на камнях, он получит право на уважение и прозвище Ракке, да так с ним и останется, а пока же он долго слушал старших, прежде чем сказать самому.
- Неподалеку отсюда есть город Чжу, - произнес он, когда убедился, что никто из старших больше не хочет взять слова. – Каждый сезон там проводится ярмарка, и туда приезжают торговцы не только земли Ся и Срединной земли, но и из-за гор на севере и западе, и из пустынь на юге. Они привозят много диковинных товаров; может, и нам что-то пригодится? Нужно сходить в город Чжу.
- Но ведь это человечий город, - сказала матушка Цзи. – А нам нельзя надолго показываться среди людей. Если среди них окажется монах или колдун, он тут же изгонит нас, наделив тысячью неприятностей, а то и отнимет жемчужину!
И старшие лисы загалдели, соглашаясь с ее словами. Только Сяо ничего не сказал, а лишь ждал, когда Ху продолжит говорить.
- Мы будем очень осторожны и никому по пути не причиним беспокойства, - наконец возразил Ху.- И даже если монах или колдун вычислит нас, то не придумает, зачем бы ему изгонять добропорядочных лисиц, которые всего лишь выбрались на ярмарку, чтобы купить немного еды!
И на это у матушки Цзи не нашлось, что ответить. Тогда мастер Хо сказал, что раз решено, то и говорить больше не о чем, а надо скорее собираться в дорогу, и что пойдут в город сам Ху и сестра его Яа.
Выбранные лисы сложили немного еды и воды в платки и отправились в город Чжу. Шли они всю ночь до рассвета, а утром, едва коснулось розовое золото полоски горизонта, а река накрылась пухлым одеялом тумана, остановились, чтобы передохнуть и подкрепить силы. Яа взяла одну лепешку себе и одну отдала брату и сказала вдруг:
- Мы шли всю ночь, и я думала: чем мы расплатимся за еду, брат? У лисиц нет денег, а обманывать торговцев нам сейчас не стоит, ведь они спасают нас от голода.
Ху молча взял свою лепешку и стал ее есть. Когда же не осталось ни крошки, он ответил:
- Мы что-нибудь придумаем.
После этих слов он перекинулся в поросший мхом валун, спрятав хвосты под себя, и уснул до вечера. Яа лишь вздохнула и последовала за ним.
К утру второй ночи лисы увидели на горизонте глинобитные низкие стены города Чжу. По утоптанной дороге даже в этот ранний час уже ехали одна или две подводы.
- Вот что, сестра, - сказал Ху, останавливаясь. – Обернись ишаком. Я продам тебя на базаре, а на вырученные деньги куплю еды. Ты же, когда новый владелец поставит тебя в стойло, обернешься змеей, выскользнешь из ошейника и догонишь меня на дороге.
- Нет, брат, и не проси меня, - отозвалась та, которую на далеких северных берегах скоро прозовут Рёв и посчитают ведьмой, - мы пришли за помощью к людям, а не наживаться на их слабости и глупости. К тому же, если мы обманем кого-то, монах или колдун, увидев нас и узнав про это, сможет нас изгнать.
- Ты права, - ответил Ху и замолчал. Через некоторое время, когда стали уже видны дозорные башни города, он снова сказал: - давай ты обернешься фарфоровой вазой. Я продам тебя на базаре, покупатель велит слуге отнести тебя домой, но по дороге ты случайно выскользнешь из рук слуги и разобьешься. А потом, когда никто не будет видеть, обернешься собакой и догонишь меня?
- Нет, - снова покачала головой Яа. – Слуга будет сильно бит своим хозяином, а то и хуже. Я не хочу никому причинять беду на этот раз.
- Как же нам быть?
- А вот как, - вдруг сказала Яа, которой мысль только-только пришла в голову. – Я обернусь зверем невиданным, а ты за деньги будешь показывать меня на главной площади. Так мы никого не обманем.
- Верно, но и денег наберем разве что на одну миску риса, - печально ответил Ху, и брат с сестрой вновь замолчали. Тут же до ворот Чжу оставалось никак не больше ста тридцати жангов, и Ху легонько хлопнул сестру по спине.
- Скорее, пока привратники нас не увидели!
И Яа превратилась в свиток, который Ху убрал в сумку. Однако, подойдя к воротам, он узнал, что стражники требуют по одной монете с каждого пешего путника и по три монеты с повозки. Денег у него не было ни единой самой потертой монетки, но, к счастью, перед ним стояла повозка, товары на которой, накрытые тканью, возвышались так высоко, что за ней ничего нельзя было разглядеть. Ху быстро запрыгнул на край повозки и перекинулся в пук соломы, которой были выстелены борта.
Как только повозка свернула с главной улицы, идущей через ворота, в оживленный проулок, солома скатилась вниз и поднялась уже деревенским пареньком в очень длинном халате и с дорожной сумкой через плечо.
о лисах и пшенице
началоНачиная с самых давних времен, когда гора Тян-Шань верхушкой доставала до Нефритового дворца, а Тарим была синей и быстрой юной рекой, в прибрежных тростниках жила община хули-цзин, или лисов-оборотней. Лисы жили рыбой и небольшими подношениями от ближайших человеческих деревень, но было у общины и свое маленькое рисовое поле.
Три раза в год Су, Лан и Яа собирали с поля рис, которого хватало на кашу и рисовые колобки для детей, а из муки матушка Цзи пекла лепешки. Но однажды в долину пришла засуха, не прекращавшаяся семь лет. Из-за неурожая люди перестали приносить овощи и хлеб, запасы риса таяли, река мелела, и в конце концов старшие лисы собрались, чтобы решить: как жить дальше?
Одноглазый Сяо призывал погрузить на джонки тростниковые циновки, поставить паруса и плыть к островам, где вишня цветет, как розовый снег. Матушка Цзи возразила, что море в это время года бурное, от многочасового плавания на обломках и досках дети могут простудиться, а кто обещает, что лисы островов примут их доброжелательно?
Мастер Хо предложил подняться высоко в горы и спросить помощи у Госпожи Лазоревых облаков, но тут уже Сяо Одноглазый высказался, что никуда не пойдет, потому что за джонками нужен глаз да глаз, а пока они ходят, мелкие лисята непременно утащат хоть одну. И разыскивай их потом по всему Желтому морю, выманивай у Ян Гуна за драгоценный жемчуг.
- Жемчуга не дам! – непонятно к чему вставила матушка Ю.
Тогда встал юный Ху, только-только отрастивший свой шестой хвост. Скоро на далеких берегах, таких суровых, что деревья там растут прямо на камнях, он получит право на уважение и прозвище Ракке, да так с ним и останется, а пока же он долго слушал старших, прежде чем сказать самому.
- Неподалеку отсюда есть город Чжу, - произнес он, когда убедился, что никто из старших больше не хочет взять слова. – Каждый сезон там проводится ярмарка, и туда приезжают торговцы не только земли Ся и Срединной земли, но и из-за гор на севере и западе, и из пустынь на юге. Они привозят много диковинных товаров; может, и нам что-то пригодится? Нужно сходить в город Чжу.
- Но ведь это человечий город, - сказала матушка Цзи. – А нам нельзя надолго показываться среди людей. Если среди них окажется монах или колдун, он тут же изгонит нас, наделив тысячью неприятностей, а то и отнимет жемчужину!
И старшие лисы загалдели, соглашаясь с ее словами. Только Сяо ничего не сказал, а лишь ждал, когда Ху продолжит говорить.
- Мы будем очень осторожны и никому по пути не причиним беспокойства, - наконец возразил Ху.- И даже если монах или колдун вычислит нас, то не придумает, зачем бы ему изгонять добропорядочных лисиц, которые всего лишь выбрались на ярмарку, чтобы купить немного еды!
И на это у матушки Цзи не нашлось, что ответить. Тогда мастер Хо сказал, что раз решено, то и говорить больше не о чем, а надо скорее собираться в дорогу, и что пойдут в город сам Ху и сестра его Яа.
Выбранные лисы сложили немного еды и воды в платки и отправились в город Чжу. Шли они всю ночь до рассвета, а утром, едва коснулось розовое золото полоски горизонта, а река накрылась пухлым одеялом тумана, остановились, чтобы передохнуть и подкрепить силы. Яа взяла одну лепешку себе и одну отдала брату и сказала вдруг:
- Мы шли всю ночь, и я думала: чем мы расплатимся за еду, брат? У лисиц нет денег, а обманывать торговцев нам сейчас не стоит, ведь они спасают нас от голода.
Ху молча взял свою лепешку и стал ее есть. Когда же не осталось ни крошки, он ответил:
- Мы что-нибудь придумаем.
После этих слов он перекинулся в поросший мхом валун, спрятав хвосты под себя, и уснул до вечера. Яа лишь вздохнула и последовала за ним.
К утру второй ночи лисы увидели на горизонте глинобитные низкие стены города Чжу. По утоптанной дороге даже в этот ранний час уже ехали одна или две подводы.
- Вот что, сестра, - сказал Ху, останавливаясь. – Обернись ишаком. Я продам тебя на базаре, а на вырученные деньги куплю еды. Ты же, когда новый владелец поставит тебя в стойло, обернешься змеей, выскользнешь из ошейника и догонишь меня на дороге.
- Нет, брат, и не проси меня, - отозвалась та, которую на далеких северных берегах скоро прозовут Рёв и посчитают ведьмой, - мы пришли за помощью к людям, а не наживаться на их слабости и глупости. К тому же, если мы обманем кого-то, монах или колдун, увидев нас и узнав про это, сможет нас изгнать.
- Ты права, - ответил Ху и замолчал. Через некоторое время, когда стали уже видны дозорные башни города, он снова сказал: - давай ты обернешься фарфоровой вазой. Я продам тебя на базаре, покупатель велит слуге отнести тебя домой, но по дороге ты случайно выскользнешь из рук слуги и разобьешься. А потом, когда никто не будет видеть, обернешься собакой и догонишь меня?
- Нет, - снова покачала головой Яа. – Слуга будет сильно бит своим хозяином, а то и хуже. Я не хочу никому причинять беду на этот раз.
- Как же нам быть?
- А вот как, - вдруг сказала Яа, которой мысль только-только пришла в голову. – Я обернусь зверем невиданным, а ты за деньги будешь показывать меня на главной площади. Так мы никого не обманем.
- Верно, но и денег наберем разве что на одну миску риса, - печально ответил Ху, и брат с сестрой вновь замолчали. Тут же до ворот Чжу оставалось никак не больше ста тридцати жангов, и Ху легонько хлопнул сестру по спине.
- Скорее, пока привратники нас не увидели!
И Яа превратилась в свиток, который Ху убрал в сумку. Однако, подойдя к воротам, он узнал, что стражники требуют по одной монете с каждого пешего путника и по три монеты с повозки. Денег у него не было ни единой самой потертой монетки, но, к счастью, перед ним стояла повозка, товары на которой, накрытые тканью, возвышались так высоко, что за ней ничего нельзя было разглядеть. Ху быстро запрыгнул на край повозки и перекинулся в пук соломы, которой были выстелены борта.
Как только повозка свернула с главной улицы, идущей через ворота, в оживленный проулок, солома скатилась вниз и поднялась уже деревенским пареньком в очень длинном халате и с дорожной сумкой через плечо.