графомань
ч.1 драка. букав многоГрузовик трясся, как девяностолетняя старуха, и с той же мстительной радостью грозил рассыпаться в груду непригодных ни на что деталей на каждой, мать ее, каждой кочке и выбоинке, которыми, слава Всевышнему, изобиловала дорога в порт, даром что широкая и популярная.
Водитель и три пассажира, прилично одетые, насколько это возможно для местных жителей, не далее как полчаса назад выставленных сердитой хозяйкой из автомобильного сарая или загона с лошадьми и едва ли добровольно приведших себя в порядок – такой, чтобы та же хозяйка, поджав губы, воздержалась от новых слов в их адрес.
На самом деле, она посмотрела на них, поцеловала – троих в лоб, одного в нос, - шепнув благословление. Едва ли поможет. На случай, если они в порту столкнутся с бандой Медб – а это произойдет обязательно, если только Дану не явит чудо, и они опоздают к отгрузке (если их автомобиль проколет колесо, или на него обрушится дом, равно вероятно и подходит), но тогда «вороньим перьям» придется их ждать, кто знает, сколько, а домой вернуться хотелось бы до темноты.
О том, чтобы разминуться с медбовской шайкой, никто и думать не осмеливался. Зря, что ли, Морриган их целовала?
Грузовик задрал два колеса на повороте (тормозить водитель считал недостойным) и, подпрыгивая, влетел на территорию порта, остановившись в нескольких десятках метров от Дока 12, в густых кустах ракиты.
- Останься здесь, - сказал водителю тот, что сидел впереди, натягивая кепку низко на белые брови. Трое тщательно проверили, надежно ли закреплено оружие (не выпадет ли из кармана), вышли на пыльную площадку. Тот, что оставался, наоборот, скинул кепку на самую макушку, закурил, свесив локоть с бокового окна.
- Не высовывайся, - бросил ему белый на прощанье, повернулся к доку лицом, - Пошли. Корабль уже на якоре.
Неспешно, пожевывая травинку, закинув большие пальцы за подтяжки, они пошли к причалу – трое праздных гуляк, решивших от нечего делать взглянуть на море.
Море, темно-зеленое, нервное, как очень много битого стекла (очень_очень_очень много битых бутылок), не могло никак решиться, в какую сторону направить свой гнев, волны сталкивались друг с другом и гасли. На горизонте ломались линии океанских лайнеров, сухогрузов, с водоизмещением как у Австралии и именами, как у членов британской фамилии. От них и к ним ныряли пунктиром катера, забирая за пазуху для большой земли небольшие грузы. Те грузы, которые по какой-либо причине нельзя было доверить разгрузочным бригадам.
Рори Оуэн, которого все называли «Капитаном», шепнул, что «Кельтик» (боги старые и новые, эта шутка казалась настолько толстой всем участникам, что никто даже обыграть ее не попытался) придет к шестому Доку, но будто бы получено указание до начала разгрузки отправить катерок, вроде «Перышка», только рулевого и механика, забрать кое-какие документы. Но трюм катерка отмыли и выстелили соломой, а сверху накрыли сухой фанерой. И либо те документы на китайском шелке золотыми чернилами написаны, либо дано указание привезти что-то еще. Рори получил свой четвертак, погрыз его, убеждаясь, что под верхним слоем позолоты не скрывается недостойный никель, и предложил покараулить на причале, помочь перехватить груз.
Луг зажег папиросу, взмахом потушил спичку и бросил ее на землю.
- Они пришли.
- Нее сказать, что я расстроен, - Кухулин хищно улыбнулся. – Подождем, пока причалит катер или _сначала_ поздороваемся?
На причале, серые и мокрые, наглухо завернутые в плащи, стояли три фигуры, направив нетерпеливый взгляд, три как один, к маленькой верткой точке, подползающей сейчас к шестому доку. Луг пожевал завернутую в бумагу трубочку не самого лучшего табака, оглянулся на Энгуса.
- Сначала. Потом есть риск повредить… груз.
Кухулин весело щелкнул козырек своей кепки.
Женщина с костяшками острыми, как щебень, курила, дым ел ей глаза, поднимался плотным до осязаемости куском к дощатому потолку мансарды.
- Они вернутся?
Она кивнула, не задумываясь. Бригит присела на стул, стала расчесывать высохшие волосы, красные, словно огонь на березовых поленьях или бумаге.
- Тогда почему ты никак не отвернешься от дороги? Голова заболит. Либо ты там, либо ничем помочь не можешь и делаешь здесь то, что должно быть сделано.
- Лошади напоены?
- Да.
- Хорошо. Скажи Эмер, чтобы никуда не смела отлучаться.
- Куда-то поедешь?
Она сжала папиросу тонкими злыми губами, потянула в себя дым сгоревшего табака, с напряжением выпустила.
- Посмотрим. Возможно
Пока «вороньи» без спешки, пружинистым шагом опытных хулиганов приблизились к причалу, пунктир катера успел нырнуть к горизонту и, получив необходимое, возвращался обратно.
Упругие шаги отозвались от мокрых досок причала, один из тех, кто наблюдал за морем, обернулся, и между воротником плаща и шляпой мелькнула улыбка. Луг остановился.
- Эссус. Твою мать, Эссус! Почему?!
- Привет. Ты как будто и не соскучился.
- Блять, я еще сто лет по вам скучать не буду! Не может быть, чтобы на дело пустили вас. Таранис. Тутатис. Мое ср*ное непочтение. Где, бл*ть, Конхобар? Где Финн?
- Нетрудно сказать, - улыбка Эссуса окончательно превратилась в провал, бездну, жаждущую крови.
- Оуэн продал вас, - отозвался Таранис, голосом едва ли отличимым от прибоя, - катер придет сюда, но груз – груз будет спущен в доке. Там наши короли. А вы здесь, с нами. Скоротаем времечко, пока ждем его?
- Хрена с два! Валим! – подпрыгнув, как ни один лосось еще не прыгал, даже шкуру свою розовую спасая, Луг и Кухулин развернулись в воздухе и побежали к машине. Энгус же спокойно вынул из карманов руки и отчетливо прищелкнул пальцами – а только потом помчался их догонять. За его спиной десятки чаек, пеликанов и уток набросились на тройку Старших Медб, давая вороньим несколько секунд форы.
От неожиданности младший рыжий едва не уронил кепку и потерял недокуренную папиросу, но команду «заводи!», крикнутую издалека, исполнил четко и адекватно, поэтому трое втиснулись в машину с уже прогретым мотором.
- Куда?
- В шестой док, - тяжело дыша, отозвался Луг. Грузовик нервно покатился по дороге.
- Что случилось, - спросил водитель. Голоса от тряски звенели и подпрыгивали, горло щекотало, - что вы вернулись, как будто сам святой Деклин нассал скипидаром вам на пятки?
-Нас кинули, - ответил Луг, перетирая в пальцах папиросную бумагу. – Груз в доке, короли его ловят. А на причал послали тех, кто, как правило, занимается художественной росписью.
- Эссус, Таранис и Тутатис? Вы убежали от тройки Древних, как трехдневные котята?
- Младший, - веско сказал Луг, как если бы каждым слогом выплевывал в вечность великое откровение, - мы будем брать тебя с собой, на равных правах, как только у тебя отрастет мозг, и ты научишься им пользоваться. Груз в доке. Короли там же. Если мы начнем разводить чайные церемонии с Древними, груз не только заберут, но доставят на место, и Медб успеет дважды его выгулять и пустить на тряпки. Обнимай вот эту круглую штуку, как будто милее тебе нет ни одной женщины, и смотри на дорогу.
Младший усмехнулся, круто развернул грузовик почти на месте.
- Шестой док. Не забывайте свои вещи.
- Сиди тут, мы быстро.
Энгус и Кухулин спрыгнули из кузова, быстро огляделись.
- Они еще здесь, - Энгус кивнул на знакомый «Бугатти», небрежно укрытый куском брезента.
- Теперь и мы здесь.
Не тратя время на демонстрацию вальяжного превосходства (не имея больше ни того, ни другого), трое зашли в высокие деревянные двери-ворота. Младший с тоской откинулся назад, насколько позволяла жесткая спинка. Благословение Морриган для него стало проклятием: кулаки не просто зудели, их нестерпимо жгло желание, утолить которое могла лишь кровь, но все вкусняшки достанутся старшим. Ему же вот этот бензиновый уродец и снисходительная ласка Махи по окончании, какой одаривают ребенка, который ничего не сделал, но хорошо себя вел и не досаждал взрослым. Младший со злостью ударил рулевое колесо.
Но остался в грузовике. Они должны войти, забрать груз и выйти. Иначе ему придется раздразнить Луга, или как смеет существовать этот мир, если не известна ему справедливость?
Тем временем трое пробирались через нарастающий лязг погрузочно-разгрузочных устройств к узкой рамке света вдалеке – щелкой между стенами дока и боком «Кельтика», в который протискивался бело-золотой свет. Энгус наклонился, не замедляя шага, и подобрал оставленную рабочими короткую цепь с крюком, без надежды использовать, но для того, чтобы ощущать что-то в руках. Луг глубоко убрал руки в карманы: к королям не приходят с оружием в руках, даже если ты приходишь драться.
Они вышли к сходням. Здесь механизмы грохотали так, что расслышать даже крик было сложно. Поэтому, когда на плечо Кухулину внезапно легла ладонь, тот тренированным движением схватил запястье и… остановился, подчиняясь взгляду Луга. Конхобар и Нуаду кивнули в знак приветствия, Энгус и Кухулин ответили. Финн протянул руку, улыбаясь чуть презрительно, Луг поднял палец.
Повинуясь гидравлическому усилию, тысячи металлических зубов вгрызались друг в друга, стремясь добраться до сердца, и тянули пластинки конвейера. В самой преисподней не могло быть такого грохота. Первый удар, нанесенный Конхобаром Энгусу после обмена знаками, остался неслышным, кулак вошел под ребра, Энгус согнулся, шестеренки повернулись. Луг схватил Финна за воротник дорогого плаща.
Общение было коротким, только чтобы пощупать друг друга, ни капли крови не успело пролиться, и вдруг все шестеро замерли, обернувшись в одну сторону. В доке появилась небольшая элегантная делегация смуглых черноволосых людей. Они стояли в сторонке и тоже как будто наблюдали за разгрузкой. Из трюма выползали новые и новые ящики, грязно-потные итальянские грузчики, неотличимые от механизмов, снимали их с конвейера и ставили на тележки, а потом увозили. Никаких признаков маленькой плоской коробки, перевязанной атласной лентой и усыпанной прозрачными, как слезы Дану, бриллиантами.
- Проваливайте, - прокричал беззлобно Луг на ухо Финну. – Спасибо, что покараулили, но дальше мы сами справися!
Финн поманил его пальцем, чтобы наклонил пониже и, схватив за горло, дерул вниз, в захват.
- Я из твоих кишок, - прошипел он, - Сплету пояс, и отправлю Махе. Чтобы не только розгами вас стегала.
Внешние звуки пропали. Луг зарычал раненым туром и, вцепившись пальцами в руку Финна, рывком перекинул его через себя, сильно ударив спиной о доски, затем пнул сверху в корпус. Финн закричал, больше от злости, схватил его за щиколотку, и Луг рухнул, выставив вперед руки, готовые сдавить – сломать – горло противника.
Итальянские грузчики продолжали свою работу. Механическая пластинчатая гусеница продолжила ползти по цепям приемника, ухал гигантский чугунный шток. Луг не слышал. От очередного удара кожа лопнула – на доски брызнула первая кровь.
- Я посвящаю ее моей королеве, - глядя на мелкие капли, сказал он. Финн захохотал красным ртом:
- Твоя королева – Медб. Так было и так будет всегда.
Луг снова ударил.
- Медб шлюха. Это сражение принадлежит Махе – как и я, пусть даже сражением его едва ли можно назвать.
Коротко закинув голову назад для размаха, он врезался лбом в лоб Финна, и тут кто-то схватил его за волосы и поднял, как котенка. Луг увидел, что Кухулин оседлал Конхобара: блуза его сбилась и была порвана по вороту до пояса, что Нуаду и Энгус сцепились, не уступая друг другу, а рядом с ним, улыбаясь своей обычной плотоядной улыбкой, стоял Эссус в мокром от брызг плаще, и легко держал его одной рукой.
Луг непроизвольно сглотнул. Они, все трое, как и положено Великим Героям, были выше и шире в плечах, чем среднестатистические любители выпить и помахать кулаками, но рядом с троицей Древних казались подростками, причем из тех, из книжных.
- И снова привет? – просипел Луг. Шестеро против троих он бы еще согласился, если бы не знал, что троица Древних редко дерется голыми руками.
- Ты в прошлый раз так поспешно ушел, что это было почти грубо, - Эссус отпустил его, положив тяжелую руку на плечо. - Нам пришлось догонять вас. На катере.
Его голос без труда перекрывал стоявший в доке шум.
Луг кивнул «Вот оно что».
- И хотя ты теперь грязный бандит и пьешь помои из одного корыта со свиньями, я все же передам слова нашей королевы – не хочешь ли ты вернуться к той, кому приносил клятвы, и где твое место?
- Моя королева – Маха! – низко, ниже, чем рокочут, ворочаясь, огромные валы океанских лайнеров, прорычал Луг, чуть-чуть приседая: с размаха кулак прилетел ровно в мокрую челюсть Эссуса. Финн напрыгнул на него сзади, толкая на толстый металлический брус рамы. Луг охнул, оседая, но успел увидеть, как Финн упал, и теперь на Эссуса обрушилось два метра рыжей ярости. Кухулин вращал над головой цепь с крюком, притащенную Энгусом, страшный, неотвратимый, со сверкающими глазами.
Голова звенела, будто ее в ведре продержали, колотя по нему ложками. Луг почувствовал, как чья-то спина подперла его спину.
- Живем? – спросил Энгус.
- А то как, - отозвался Луг.
Медбовские короли не собирались отступать. Почти прижатые друг другу «вороньи» внезапно обнаружили себя в плотном кольце. Остро пахло морем и металлом.
- Ой? – участливо спросил Финн, вытирая щеку рукой.
- Где же твои птицы, Энгус? – поинтересовался Таранис. Отобранная у Кухулина цепь звякнула в его руке.
Двое древних внезапно покачнулись, как тряпичные куклы, и упали.
- Младший?!
Двумя руками удерживая огромную балку, младший уже разворачивался, чтобы врезать новой порцией в теплые мясные тела тех, кто не сообразил отскочить, а потом с рыком бросил балку в руки Финну. Тот отступил назад на шаг, два и упал.
- Итальянцы вызвали копов, подбирайте сопли.
- Да как ты, ничто, посмел, - почти в прыжке поднимаясь на ноги, Эссус врезался в него, уронив на кнехт. Одновременно от входа прорезались повелительные свистки.
Луг махнул ладонями, разбрасывая пальцы, все бросились врассыпную. Он подал руку младшему, помог подняться и потянул за собой.
- Идти можешь?
- Как будто да.
Только сейчас Луг заметил, что большинство механизмов остановилось, да и группа встречающих исчезла.
- Это мы что – продолбали груз?
- Блть. Кажется, да.
- Влетит, - он толкнул младшего в плечо, чтобы тот забежал на деревянный мостик к подъемной площадке, и оттуда забрался бы к дверце на втором этаже, куда копы, скорее всего, поленятся лезть. Да и ловить их, кажется, никто особенно не стремился – разогнать и ладно, поэтому Луг просочился к воротам, как умело пущенное копье.
Он увидел, как младший запнулся. Копы его окружили, и, кажется, ему хватило благоразумия лежать смирно. Прикинув силы, Луг нырнул на улицу.
- Где мелкий? – спросил Кухулин, укладывая стонущего Энгуса на дно кузова.
- Попался. Ничего, пару дней в санатории посидит – ему только на пользу, - Луг завел мотор и вдавил педаль газа.
ч.2, Две королевыМаха втянула воздух ноздрями.
- Вскипятите воды, - бросила она и ушла в загон, к лошадям, откуда через какое-то время вывела черно-белого мохноногого тинкера, поседланного парадным седлом – черным, мягким, под индейское, без луки, но с бахромой и тиснением. Бригит спросила ее с веранды:
- Куда ты?
- К Медб. Ты поставила воду?
- Да, ты же сказала.
- Я буду к полуночи.
До самой дороги Маха шла рядом с конем, затем села в седло. Тинкер поднялся в рысь.
Гнездо Медб располагалось в пригороде, но состояло из нескольких каменных домов, два из которых имели целых три этажа и балконы, ажурные, с белыми балясинами, так что всякому, кто приезжал, становилось понятно: город для пролетариев, а настоящая аристократия живет здесь.
Маха не выдержала и фыркнула, сплюнув через левое плечо; Ромашка отозвался. Впрочем, она приехала по делам и времени до полуночи совсем немного. У одного из домов она заметила «Бугатти»; в окнах дома горел свет, мелькали силуэты, из открытой форточки первого этажа вырвались знакомые голоса. Маха поняла, что воины Красной королевы вернулись, значит, и ее мальчики должны быть дома, в умных руках Бригит. Совсем мало времени.
Она спешилась у центрального крыльца, нашептала Ромашке несколько слов. Тинкер кивнул несколько раз, переступил передними ногами и встал, словно был стреножен. Маха оправила волосы и юбки и поднялась по ступеням к двери.
Чопорная смертная кухарка (смертная вскоре, как в муках догорающая свеча из желтого воска) провела ее в гостиную, кричаще-красную, помпезную, загроможденную новомодными безделушками, так что у Махи скоро заболела голова.
Медб заставляла себя ждать, как и всегда.
Она появилась в облаке легкого шороха и тонкого, мелодичного перезвона, в молчании. Однако Маха потратила все время, данное ей, чтобы прийти в себя от невиданной красоты, на рассматривание Harper`s Bazaar, и лишь через несколько минут подняла голову.
- О, я не заметила, как ты зашла, - она не отложила, даже не закрыла журнал. Мебд скрестила руки.
- Что ты хочешь, мать портовых драк и пабных стычек?
- Мне кажется, мы положили глаз на одну и ту же вещь, но мне она нужнее, поэтому, кажется, борьба предстоит серьезная. Я пришла обсудить правила.
Медб величественно села в низкое кресло напротив, сложила изящные белые ноги.
- Ты про платье? Бессмысленно, платье будет моим. Я знаю, где оно, ты - нет. То, что твои бандиты устроили сегодня, лишь добавило славы моим воинам, и немного увеличило мое желание заполучить его, однако, - она сделала скучающий, но полный грации жест, - поскольку мы давно знакомы, я предупрежу тебя: соперничать со мной все равно что ложиться на трамвайные рельсы. Слышала о таком изобретении – трамвае? Ах, хотя откуда тебе!
- Я не уступлю, - тихо ответила Маха, сдерживаясь, как грозовая туча. Медб засмеялась.
- Конечно, моя милая взъерошенная птичка, конечно. Ведь у тебя еще целых три Великих Воина, которых тоже можно пустить в расход.
- Четыре.
- О, тебе не сказали? Твой любимый рыжий смертный попался копам.
- Ему не повредит.
- Казалось бы, это так, но видишь ли, с некоторых пор полицейские участки в портовом районе отчитываются перед нами. А я им порекомендовала… не создавать твоим бойцам курортных условий. Ни пуховых перин, ни черепашьего супа больше не будет. Да и, боюсь, мне надо было как-то их отблагодарить, такие бравые ребята! Вот и пришлось разрешить опознать в том, кого они поймают, любого, кого им захочется.
Маха смотрела прямо ей в лицо. Медб смеялась.
- Может быть, его отпустят, через недельку, в колонию, лет на тридцать – ты даже и не заметишь, как пролетят! А может, и нет. Может быть – и это самое простое, а потому вероятное – повесят завтра после обеда, а отчет отправят в центр. Премию получат…
Маха резко встала.
- Лжешь. Ты.
- Зачем? Делюсь информацией. Ты мне все равно в ближайшие две недели, - Медб зевнула, - не соперница. Солдатики-то закончились, а?
Черная королева попыталась сказать Красной что-то, что не вырвется ядовитым плевком, и не смогла.
- Если ты не хочешь правил, не требуй после с меня виры, ибо слово твое было сказано!
- Дада. Поторопись, они не впускают посетителей ночью!
Смех Медб отражался, как в хрустале, от обитых шелком стен, от деревянных белых лестниц, от витых медных ручек, звенел в ушах Махи, жалил, как тысяча пчел. Со ступеней крыльца свистнула она тинкера и на этот раз поднялась в галоп почти сразу.
читать дальше
Участок был открыт (или закрыт, Махе некогда было разбираться). Охранник промяукал ей в спину не то предупреждение, не то приветствие – оно долетело частью, коснулось ее и опало где-то сзади. С грохотом распахивались двери.
В подвале у решетки, перекрывающей вход в длинный сырой коридор, она остановилась.
- Мой где?
- Мы… мы теперь это…, - охранник много представлял, как сохранит гордый, независимый вид, как с достоинством ответит бывшей королеве, но разбились мечты дымом об ее нетерпеливую решимость.
- Я знаю, - перебила Маха, - где?
- В третьей, - неверными руками он вставил ключ в замок решетки. Маха проскользнула в коридор, пролетела мимо пустых и заполненных ненужным мусором камер. Обняв ладонью толстый прут у третьей, остановилась.
Раскрасили его качественно, и, скорее всего, уже здесь. Младший сидел на полу, вытянув длинные ноги вперед, безжизненный, как шелуха в остальных камерах. Она позвала – он вздрогнул от собственного имени, почти забытого, словно от удара током, тяжело поднял разбитое лицо.
- Живой, - улыбнулась Маха. – Вставай, я за тобой.
- Мисс.
Теперь она вздрогнула, как кошка, на которую выплеснули ведро воды.
- Мисс, что вы здесь делаете?
Она резко развернулась и замерла. В трех шагах от нее стоял штатский, немолодой, с чистыми чертами, с белыми висками, по-военному опрятный, и внимательно смотрел на нее.
- Вы искали дамскую комнату и заблудились? – шутил он с суровым лицом, пришпилив ее взглядом.
- Я пришла за своим.
- Время свиданий – с четырех до пяти, с предварительной записью, в присутствии уполномоченного сотрудника. Как вы оказались здесь и с какой целью?
Она расплела пальцы, опустила руки, чуть перед собой – послушная, скромная леди, краешки мизинцев и крыльев носа подрагивают от трепета (но не от гнева).
- Я пришла забрать то, что принадлежит мне. Совершена ошибка, но я избавляю ваших людей от унизительной процедуры ее выяснения и последующих извинений.
- Ошибки быть не может.
- Однако она есть.
Он посмотрел ей в глаза, она ответила – младший почти услышал скрежет клинка о клинок, мало что искры не брызнули щедрым веером. Он промычал тихо.
- Мне следовало бы выставить Вас, - произнес штатский, отвлекшись, - однако, кажется, Вы не оставите меня в покое, если я со всех сторон не окружу себя крепкой стеной доказательств. Пройдемте в кабинет, я представлю Вам все протоколы.
Отступив на шаг к стене, он сделал приглашающий жест; с коротким кивком она проследовала приглашению. Младший на неверных руках тоскливо пополз к решетке, но все, что успел увидеть – край тени штатского, скрывшуюся за углом.
Ее не было долго.
Лампочка светила так тускло, что казалось, она с каждой секундой горит все слабее. Кто-то лязгал. Кто-то кашлял. Кто-то шуршал прелой соломенной подстилкой. Он не заметил, как потерял остроту восприятия и соскользнул в полудрему.
Подобрав юбки, Маха опустилась на колени рядом с решеткой, пощелкала пальцами перед его лицом.
- Младший! Слышишь меня? Славно же тебя разукрасили. Слышишь?
Глаза открывались тяжело, левое веко так и осталось слепленным.
- Угуумю
- Слышишь? Сможешь встать?
- Угум.
Взгляд был мутный, ватный, Маха всерьез сомневалась, что он понял ее слова. Но ей его не поднять, а оставлять здесь нельзя, никак нельзя.
Маха сгребла его за волосы на затылке и, дернув вниз и назад, глубоко поцеловала.
- Полегче?
- Да.
- Поднимайся и пойдем.
Используя прутья, как опору, он пополз руками вверх, дезориентированный, но ненадолго возвращенный к жизни.
- Ты с тележкой?
- С Ромашкой.
Она открыла дверь и потянула его за подтяжку наружу, а он шел, спотыкаясь, болтаясь от стены к стене, как пьяный, и все время пытался говорить.
- Тихо! – сказала она у лестницы, прижав палец к губам, но не сердилась. Он повторил ее жест и устремился на штурм ступеней. На их пути ни разу не появился никто их охранников.
Стоило им выйти, Маха свистнула, и к крыльцу подошел тинкер, уже порядком уставший ждать. Она погладила шею коня. Младший перекинул длинное тело через его спину и закончился. Тинкер переступил.
- Да, я знаю, что тебе надоело, - она погладила умную морду, щелкнула языком и потянула коня на дорогу. - И мне надоело. Но они мне нужны, а поэтому, - она поднялась в седло, одной рукой взяла повод, другой придерживала младшего. – отвезем эту тушку в лазарет. А потом он отработает.
Черная, теплая, напряженная, испанская стояла ночь. Глубоко в плетеном кресле на веранде, лишь выставив в ладони белой луны краешек левой ступни, Маха задумчиво смотрела вперед, в серую ленту дороги, теребила в пальцах незажженную папиросу. Уснуть ей не удавалось.
Воздух звенел, как слишком туго натянутые струны.
Младший прошел мимо нее, опустил локти на перила веранды (балка всхлипнула под его весом). Он достал спички, не глядя кинул ей в подол.
- Что ты делала у копа?
Она промолчала. Потом, как будто вернулась из своих мыслей и наконец услышала вопрос.
- Ничего.
- Конечно.
Она открыла коробок. Закрыла.
- Ничего, - повторила она.
- А выпустили меня, потому что раскаялись.
- Ну да.
- А что же не извинились? - он обернулся. Луна блеснула страшно в белках глаз, на долю секунды.
С шорохом, медленно, неудобно Маха спустила босые ноги на доски, выбралась из кресла, подошла к нему. Властной рукой схватила за затылок и резко наклонила к себе, так что его нос едва не касался ее носа. Ни тени ласки не было в ее жесте.
- Тебя - запомни, хорошенько услышь и запомни, что я скажу сейчас! - тебя не касается, что я делаю, с кем, когда и как. Это не твое дело, младший.
(да была, конечно, он крепко обхватил, поднял ее и так, с ней на руках, не размыкая взгляда, дошел до деревянного ларя у стены, где и устроился, по-прежнему обнимая).
- Касается.
- Нет.
- Касается.
Чуть повернув руку, она приподняла подбородок и укусила его поцелуем.
- Оставь это мне. Когда дело будет закончено, я тебе расскажу. Возможно. Если захочешь знать.
- Я хочу!
- Едва ли это так.
Словно бы кто-то ослабил невидимые черные колки. Воздух стал свежее, небо над лесом светлее и выше. Маха вздохнула глубоко, опустила ладонь с его затылка на грудь и медленно уснула.