графомань
finНа горизонте собирались тучи. Большие темно-серые клочья носил ветер и наворачивал на огромный стержень будущего вихря, как сладкую вату на палочку в парке аттракционов. Матросы в порту швартовали корабли и лодки, спешно оттаскивали в пакгаузы ящики и бочки. Всюду сворачивали навесы, убирали столики летней веранды. Ветер крепчал, брызгал в лицо водой.
На ступени деревянного ветхого дома, на самой окраине города, вышла женщина со свертком в руках. Женщина была смуглой и грязной, растрепанные черные волосы колтуном стояли вокруг головы и закрывали левую половину лица, сквозь оборванные остатки платья там и тут проглядывала кожа, на щиколотке звенел браслет с колокольчиком. Правый, открытый, желтый глаз ее светился безумием.
Она села на ступеньки и перехватила сверток так, будто это был ребенок – но в одеяла она завернула куклу, из некрашеного полотна, с искусно сделанными волосами из черных шерстяных ниток и глазами, вышитыми ярко-зеленым. Женщина хмуро посмотрела на небо, слово строгая мать, не желающая при людях ругать своего ребенка, и склонилась над куклой, покачивая ее, уже – сама нежность и забота.
- Doucement, doucement
Doucement s'en va le jour
Doucement, doucement
À pas de velours, - запела она.
На дороге, недалеко от дома, остановился автомобиль. Молодой мулат, в новенькой военной форме моряка, вышел из машины и уверенно зашагал по грязи к дому.
- La rainette dit
Sa chanson de nuit
Et le lièvre fuit
Sans un bruit
Doucement, doucement.
Женщина продолжала петь, не обращая внимания ни на автомобиль, ни на холодный ветер, ни на потемневшее небо. Она пела, изредка поправляя одеяльце или перехватывая сверток поудобнее.
- Матушка Вьон? – моряк остановился у крыльца, не зная, отдавать честь, подергать за полуоторванный рукав или поклониться, или что еще сделать, чтобы она его заметила. Женщина бросила на него свирепый взгляд, но снова начала куплет
- Doucement, doucement
Doucement s'en va le jour
Doucement, doucement
À pas de velours
Dans le creux des nids
Les oiseaux blottis
Se sont endormis
Bonne nuit.
Моряк вежливо дослушал песню.
- Матушка Вьон,
- Тссс! – зашипела она, качая куклу.
- Матушка Вьон, - в третий раз повторил мулат, шепотом. – Расскажи, какая судьба меня ждет?
- Уходи! – она махнула рукой наотмашь. – Уходи, мыши грызут-грызут канаты, от мышей не откупишься зерном, плывут, плывут крысы, везут-везут бочки с огнем. Даа, бочки с огнем.
- Матушка Вьон. Посмотри на меня своим левым глазом! – моряку стало жутко, женщина бормотала, пальцы ее шевелились (сколько ей? Тридцать? Пятьдесят? Была когда-то красавицей. Как, почему случается так, что был человек, а утром проснулся – и уже повредился умом). Но он сделал все, как его научили сведущие люди. Матушка Вьон мало кому судьбу рассказывала, но если расскажет – то дело верное, так и случится.
Моряк отправлялся на службу, в спокойное место, но на всякий случай (идет война!) по совету друзей перед отъездом зашел расспросить, вернется ли домой. Формальность. Шутка. Игра.
Суеверие.
Женщина подняла голову. Левой рукой медленно подняла волосы с лица, моряк увидел, как неестественно оно облеплено кожей; желтые глаза впились в него, как когти ястреба в спину мыши. Она по-совиному наклонила голову и улыбнулась мертвой безумной улыбкой.
- Ты сгоришь в воде. Сгоришь. Ты будешь кричать и бегать, и звать на помощь, но тебе не помогут. А потом тебя нет. Нет тебя. Нет. Но ты уже записан в жемчужной гавани, с тобой уже простилась земля, но косточек твоих она не получит. Нет, не получит, - она захихикала, вдруг стала печальной и опустила голову (волосы снова закрыли ее лицо). – Нет, не получит, - с бесконечной печалью повторила она. – Иди теперь.
Она стряхнула руку, которой прикасалась к волосам, и снова обняла у груди куклу.
- Doucement, doucement
Doucement s'en va le jour
Doucement, doucement
À pas de velours.
С неба потянулся дождь.